Неточные совпадения
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона;
имел блестящие
познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии,
имел достаточные
познания в истории, почерпнутые им из Сегюра; но не
имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
Вспомнились слова Марины: «Мир ограничивает человека, если человек не
имеет опоры в духе». Нечто подобное же утверждал Томилин, когда говорил о
познании как инстинкте.
— Напротив, я ничего не
имею против Бога. Конечно, Бог есть только гипотеза… но… я признаю, что он нужен, для порядка… для мирового порядка и так далее… и если б его не было, то надо бы его выдумать, — прибавил Коля, начиная краснеть. Ему вдруг вообразилось, что Алеша сейчас подумает, что он хочет выставить свои
познания и показать, какой он «большой». «А я вовсе не хочу выставлять пред ним мои
познания», — с негодованием подумал Коля. И ему вдруг стало ужасно досадно.
Общеобязательность
познания имеет не только логический, но и социологический характер.
Я очень мало музыкальный человек и не
имею достаточных
познаний в музыке.
Объективированный мир подлежит рациональному
познанию в понятиях, но сама объективация
имеет иррациональный источник.
Решающее значение в
познании имеет эмоциональное приятие или отвержение, с трудом выразимое.
Познание жизни, самое глубокое и самое истинное
познание,
имеет невыразимо эмоциональную природу.
Когда я студентом вступил в общение со студенческими революционными кружками, то я
имел огромные преимущества перед товарищами по своим философским
познаниям и общему образованию.
Иногда огромное значение для моего процесса
познания имел незначительный, казалось бы, разговор, фильм, в котором ничего философского не было, или чтение романа.
Дискурсивное развитие мысли
имеет социологическую природу, это есть организация
познания в социальной обыденности.
К
познанию бытия гносеология отношения не
имеет, твердости науки не обосновывает, скептицизма и релятивизма не побеждает.
Нельзя нормально познавать без этики
познания не потому, что логика и гносеология
имеют исключительно дело с нормами долженствования, а потому, что
познание есть функция жизни и предполагает здоровую жизнь познающего.
Это привело к формализму, который не
имеет отношения к бытию и к содержанию
познания и ни от каких скептических опасностей не охраняет.
Рационализм лейбницевского типа никогда не утверждал, что бытие создается знанием; разум для Лейбница был органом
познания бытия, но само бытие
имело самобытную жизнь.
Церковное сознание, церковный разум есть неосознанная предпосылка всякой гносеологии, для которой
познание есть брак познающего с космосом, познающий
имеет отношение к бытию и в бытии что-то совершает.
В этом только смысле можно сказать, что всякая теория
познания имеет онтологический базис, т. е. не может уклониться от утверждения той истины, что
познание есть часть жизни, жизни, данной до рационалистического рассечения на субъект и объект.
Критические гносеологи
имеют дело лишь с частной и ограниченной формой
познания.
Лишь рационалистическое рассечение целостного человеческого существа может привести к утверждению самодовлеющей теоретической ценности знания, но для познающего, как для существа живого и целостного, не рационализированного, ясно, что
познание имеет прежде всего практическую (не в утилитарном, конечно, смысле слова) ценность, что
познание есть функция жизни, что возможность брачного
познания основана на тождестве субъекта и объекта, на раскрытии того же разума и той же бесконечной жизни в бытии, что и в познающем.
Но такая победа над психологизмом достигается тем, что
познание перестает
иметь какое-либо отношение к человеку:
познание, конструируемое когенианством, просто недоступно человеку.
— Я тоже, хоть и ритор ваш, но
имею право объяснить вам лишь одно, что они исходят издревле, из первозданного рая, который до грехопадения человека был озаряем совершенно иным светом, чем ныне мы озаряемы, и при свете этом человеку были ведомы вся тварная природа, он сам и бытие бога; после же склонения человека к своей телесной природе свет этот померк, а вместе с тем человек утратил и свои
познания; но милосердый бог не оскудел совсем для него в своей благости.
По учению Христа человек, который видит смысл жизни в той области, в которой она несвободна, в области последствий, т. е. поступков, не
имеет истинной жизни. Истинную жизнь, по христианскому учению,
имеет только тот, кто перенес свою жизнь в ту область, в которой она свободна, — в область причин, т. е.
познания и признания открывающейся истины, исповедания ее, и потому неизбежно следующего, — как воз за лошадью, исполнения ее.
Княгиня была в восторге от этого письма. Не знаю, что именно ее в нем пленяло; но, конечно, тут
имело значение и слово «о счастии в самых бедствиях». Она и сама почитала такое
познание драгоценнее всяких иных знаний, но не решалась это высказать, потому что считала себя «профаном в науках». Притом бабушка хотя и не верила, что «древле было все лучше и дешевле», но ей нравились большие характеры, с которыми она была знакома по жизнеописаниям Плутарха во французском переводе.
Как сказано выше, главная задача, которую науки должны преимущественно
иметь в виду, — есть научение, каким образом в исполнении начальственных предписаний быть исправным надлежит. Таков фундамент. Но дабы в совершенстве таковой постигнуть, нет надобности в обременительных или прихотливых
познаниях, а требуется лишь свежее сердце и не вполне поврежденный ум. Все сие, в свежем человеке, не токмо налицо имеется, но даже и преизбыточествует.
Ст. 2-я. Отметчики и газетные репортеры, то есть все те, кои наблюдают, дабы полуда на посуде в трактирных заведениях всегда находилась в исправности, могут вступать в Союз даже в том случае, если не
имеют вполне твердых
познаний в грамматике.
Он не любит стеснений, принуждений; он
имеет некоторые капризы: начнете наполнять его
познаниями, он будто принимает их и сохраняет, но разом выкинет все переданное ему так, что и с свечою и лоскутков не найдешь.
Смотря на всю Европу с высоты своего славянского величия, г. Жеребцов решительно не хочет признать этого и поступает с своими читателями так, как будто бы они не
имели ни малейшего понятия — не только об истории и образованности, но даже о самых простых логических построениях; как будто бы они лишены были не только всяких
познаний, но даже и здравого смысла.
Ведь это можно в насмешку повторять слова щедринской талантливой натуры, что «русский человек без науки все науки прошел», в насмешку можно сказать, что г. Кокорев, не
имея никаких
познаний, внезапно написал гениальное сочинение о предмете, который от других обыкновенно требует продолжительных занятий и серьезного изучения.
Гость. Наконец я узнал, что в этот самый день умерла у Владимира мать, которая с отцом была в разводе, но такое бешенство, такие угрозы показывают совершенное сумасшествие!.. Это в самом деле очень жалко: он
имел способности, ум,
познания…
Много раз я спрашивал себя: как мог я, хвастун и лжец, не говорить им о моих
познаниях, о которых, конечно, они не
имели понятия, не желать удивить их ими или хотя бы только из любви к ним?
Личность адъюнкта Эриха, который, как все говорили,
имел глубокие
познания в древних и новых языках, была в высшей степени карикатурна и забавна, а русский язык он так коверкал, что без смеха нельзя было его слушать.
Но это именно бывает у людей «образованного» общества, которые, обогащаясь всякого рода
познаниями, открывают для себя множество целей и путей, но, чтобы достигнуть этих целей, не
имеют достаточно сил, да и насчет пути-то оказываются очень ленивы…
Убийственнее всего, что чутье это не
имеет ничего общего с умом,
познаниями, характером и даже нравственными добродетелями! Чутье беспристрастно как счастье, как фортуна; надо думать, ходит оно также с завязанными глазами и часто попадает туда, где его вовсе не ждали.
— Какое
имеем мы, люди с ограниченными
познаниями и разумом, право только потому, что это кажется нам лучшим, уничтожить тот существующий порядок вещей, посредством которого предки наши достигли настоящей высокой степени цивилизации и всех ее благ?
И тем самым религия становится независимой от этики, эстетики, теоретического
познания, философии и науки, ибо
имеет свою собственную опору, свой собственный орган восприятия.
Следовательно, это не есть расширение
познания о данных сверхчувственных предметах, но расширение теоретическою разума и его
познания по отношению к сверхчувственному вообще, поскольку это побуждает нас допустить, что есть такие предметы, хотя мы и не
имеем возможности определить их точнее, значит расширить наше
познание об объектах.
Ибо божественная сущность своею безмерностью превосходит всякую форму, постигаемую нашим умом; таким образом мы не можем постигнуть ее чрез
познание того, что она есть, но
имеем о ней лишь некоторое понятие чрез
познание того, что она не есть» (Est autem via remotions utendum, praecipue in consideratione divinae substantiae.
Но это соображение
имело бы силу лишь в том случае, если бы догматические понятия были непосредственным орудием религиозного
познания; для такой цели понятия были бы, конечно, негодным средством.
В сем состоянии не можем мы ничего о Нем сказать, кроме что Он единственно Себе самому известен: понеже Он никакой твари, какое бы имя она ни
имела, неизвестен иначе, как только как Он открывает себя самого в шаре Вечности, а вне шара и сверх оного, Он есть для всего сотворенного смысла вечное ничто, цело и совсем скрыт и как бы в своей собственной неисследимой тайне завит и заключен; так что
познание наше о Нем вне бездонного шара мира Вечности есть более отрицательно, нежели утвердительно, то есть мы познаем более, что Он не есть, нежели что Он есть».
В этом свете добрые ангелы
имеют даже
познание чувственного (των αισθητών γνώσιν), каковое они познают не силою ощущения и не физической силою, но знают это силою божественною, от которой совершенно не может скрыться ничто настоящее, прошедшее или будущее.
Но в этом смысле в психологизме могут считаться повинны решительно все деятельности духа: разве
познание не есть также факт душевной жизни, разве мораль не
имеет своей психологии (более придирчивые критики и рассматривают мораль лишь как психологический факт)?
Он пребывает выше не только человеческого, но и ангельского и всякого премирного постижения, — неизглаголан (αφραστον), неизреченен (άυεκφώνητον), превыше всякого означения словами;
имеет одно только имя, служащее к
познанию Его собственной природы, именно что Он один выше всякого имени» [Опровержение Евномия, II (Несмелов, 153), р. п., V, 271.].
В учении Аристотеля о формах мы
имеем только иную (в одном смысле улучшенную, а в другом ухудшенную) редакцию платоновского же учения об идеях, без которого и не мог обойтись мыслитель, понимавший науку как
познание общего (το καθόλου) и, следовательно, сам нуждавшийся в теории этого «общего», т. е. в теории идей-понятий.
К нему нет пути методического восхождения (ибо путь религиозного подвига не
имеет в виду
познания, не руководится познавательным интересом), оно вне собственной досягаемости для человека, к нему можно стремиться и рваться, но нельзя планомерно, методически приходить.
Для того чтобы схемы понятий наполнялись жизненным содержанием и в сети разума уловлялась действительная, а не воображаемая рыба, надо, чтобы
познание имело орган такого удостоверения действительности, чувство реальности, которая не разлагается на отдельные признаки вещи, но их связывает собой в бытии.
Разумеется ли здесь формально-логическое a priori, проявляющееся в каждом отдельном акте
познания, или же это есть действительное припоминание о мифотворческом ведении, причем второстепенное значение для разрешения этого вопроса
имеет вопрос, когда произошла встреча с трансцендентным: в этой ли жизни или за ее пределами?
Ибо если они должны
иметь значение, то они принадлежат к
познанию, а что принадлежит к последнему, то уже лежит в иной, не религиозной области жизни» («Речи о религии», перев. С. Л. Франка, стр.47).
С действительным содержанием, с
познанием Бога эти теологи не
имеют никакого дела» (Hegel's Religionsphilosophie, 22–23)213.
По отзыву Рокотани, несколько раз сопутствовавшего ей при обозрении римских достопримечательностей, она сама прекрасно рисовала и
имела обширные
познания в архитектуре.
Тут
познание менее зависит от духовного состояния и духовной общности людей, оно
имеет одинаковые результаты для людей разных религиозных верований, разных национальностей и разных классов.